Триумф подкрался не заметно

6.

В самолете, в салоне для курящих, я настырно приставал к прекрасной афро-англичанке, обольщал, очаровывал своим интеллектом и куртуазным обхождением, в меркантильной надежде, что та приютит меня на первых порах в своем особнячке. Но, к удивлению, получил вежливый отказ. Значит не зря, не зря, я с усердием Сизифа, загодя истощал свои гормональный закрома! Я предварительно хорошо затарился в дьюти фри, и оттого летел бесстрашно в онтологических размышлениях. Отчего? Отчего люди бухают? Вот я, например.  Некоторые от горя и одиночества. Другие для куража. Третьи, чтобы убить страх. Четвертые – на радостях! Как я, например.

Трудно себе представить нашу сегодняшнюю жизнь без алкоголя. Впрочем, и вчерашнюю тоже. Да и зачем нам представлять такой кошмар! Правда, иногда алкоголь превращает нашу жизнь в иной кошмар (особенно, по утрам) ну, так это от нашей же с вами неумеренности.

Проснется порой среди ночи человек от сухости во рту, нашарит в утреннем мраке бутылку холодного пивка, жадно глотнет из горла, включит ящик, и, увидев на экране совсем другую, лакированную и причесанную жизнь, и думает с тоской: неужели этим, героям в белых костюмах и шляпах не ведомо похмелье? Успокойся, друг! Всем оно ведомо: политику и писателю, музыканту и артисту, бандиту и юристу, эфиопу и бушмену, барыге и спортсмену и… даже страшно подумать, даже нашим правителям!

Но давайте сначала определим виновников и основателей пианства на Земле. Отцом можно по праву считать праведника Ноя. Великий был человечище! Избраный перед Богом, он один со своей семьей успешно пережил великий потоп. Остальные земляки утонули. Как водится, после потопа, на радостях, Ной сорвался и запил. В главе 9 Бытия рассказывается, как трогательно нагвоздился он вина и заснул в своем шатре голышом. Конечно, картина, я полагаю, была уморительная. Один из сыновей Ноя позволил себе иронизировать по этому поводу и был утром с похмелья проклят навеки суровым предком. Звали его Хам. Намек поняли? С тех пор хамами зовут тех, кто ведет себя по- хамски. А Ной прожил после этого еще 350 лет, попивая свое винцо. А всего он прожил 950 лет. Тогда вообще люди жили долго: ни машин тебе, ни заводов, воздух чистый, и вино, кстати, было натуральное, виноградное, не паленое. Думаете это сказки? Этого еще никто не доказал. Библия, прежде всего, свод исторических документов одного народа.

506А вообще, с этими праведниками просто беда. Другой праведник, по имени Лот, из того же Бытия, был тоже не дурак выпить. После того, как Господ сжег его родной город Содом за процветающую педерастию, Лот поселился в пещере с двумя дочурками. Естественно, девчата тосковали без мужского пола. Тогда что учудили, проказницы. Они напаивали своего батьку в хлам, в зюзю, что называется, и, пользуясь его относительно беспомощным состоянием, предавались с ним сладким утехам. Благо, мужская физиология позволяет осуществлять такие проказы. Потом у них еще и детишки от папы пошли. Вот вам и праведники.

Недалеко от них ушли и великие правители и государственные мужи. Изрядно попивал великий полководец, главарь самого крупного за всю историю человечества бандформирования, Александр Македонский. В те далекие времена, когда человечество еще не подозревало, что одеколон, это тоже напиток, он был вынужден постоянно возить за собой большие обоз крепкого красного македонского вина. И потреблял, его без меры. А пьяному – море по колено. Вот вам и источник его полководческого таланта и отчаянной смелости. По одной, достаточно убедительной версии, и умер-то он от пьянства. Смерти предшествовал сильный запой, по случаю смерти его любовника Хефайстиона. Врача, который не смог спасти его возлюбленного, Александр распял, а сам упился в усмерть и из запоя так не вышел. А не надо было вот так с врачами!

Да что мы так далеко ходим? У нас еще на памяти наш прошлый вождь, Борис Николаевич — непризнанный дирижер, упавший с мостика по пьянке в Барвихе. Да и «наш дорогой» Леонид Ильич редкий день обходился без возлияния.
Настоящие художники славятся своей любовью ко всему спиртному. Амадео Модильяни, непревзойденный автор соблазнительных «ню», дня не мог прожить без стаканчика спиртосодержащейся жидкости. За выпивку он расплачивался своими картинами. Хозяин кафе брал это «мазню» неохотно, придирчиво рассматривая каждую из картин. Именно он был первым экспертом творчества Модильяни. От его оценки зависило, сколько он сегодня нальет страдающему от тяжкого утреннего недуга художнику. Так что, выпивка, в данном случае выступала, как катализатор творчества: хочешь выпить – рисуй! Сегодня эти картины, выстраданные похмельем их создателя, висят в лучших музеях мира, и стоят миллионы долларов.

Та же история и с нашим художником Саврасовым, автором гениальной картины «Грачи прилетели», открываюшей перед нами высокую красоту русской природы. Поздние работы художника, это откровенная халтура, созданная исключительно для того, чтобы расплатиться в трактире.

А писатели? Кто знает, скольких прекрасных произведений мы бы недочитали, если бы они не бухали! (Ничего, что я в стихах? Просто не могу сдержать свою похмельную музу)
Великий Эдгар По черпал сюжеты своих «ужастиков» из бесчисленных похмельных глюков. Пожалуй, ему принадлежит пальма первенства среди писателей всех времен и народов в номинации «писатель-алкоголик». Автор бессмертного «Ворона» лечился от пьянства довольно часто, но запивал непосредственно во время лечения и санитарам приходилось нередко отлавливать его в окрестностях лечебницы, и нести обратно, лечиться. Белая горячка была его верной музой на протяжение его недолгой жизни. Писатель пропивал все, что можно было пропить. Свою юную, слабоумную жену, великий он хоронил, будучи одет в ее ветхое, нелепое пальтишко. А не во что было больше нарядиться. Эдгар колдырил втемную, совершенно не задумываясь о том, что чрезмерное влияние повлияет на фертильность его спермы, и, в конце концов, не оставив потомства, элиминировал из популяции. Другими словами – сыграл в ящик.

Другой замечательный писатель, Джек Лондон, великий трудоголик и алкоголик одновременно, за 10 лет, отпущенных ему Богом, написал столько прекрасных произведений, сколько нормальному, непьющему писателю не написать и за жизнь. Своего героя Мартина Идена он писал с себя. Марти тоже крепко закладывал и тоже покончил жизнь самоубийством, уплыл в океан и не вернулся. И этот, самый жизнеутверждающий «матрос», образец мужества, увы, покончил собой на сороковом году жизни. Алкоголизм – убийца всякого жизненного оптимизма.

Великий сказочник Эрнст Теодор Амадей Гофман без вина не садился писать свои сказки. «Даже мельничное колесо крутится лучше, когда поток воды увеличивает свою силу» прикалывался он по этому поводу.
Не просыхал и ирландский гений словесности, энциклопедист, Джеймс Джойс. Остается только удивляться, как же он мог написать такое грандиозное по объему литературных, музыкальных и исторических ассоциаций произведение, как «Улисс»?

Наши писатели тоже зажигали по-черному. Александр Фадеев, автор «Молодой гвардии», председатель Союза Писателей СССР, был большим поклонником Бахуса. Прикладываться он начал еще в 16-летнем возрасте, будучи отважным партизаном на Дальнем востоке. Потом, уже став взрослым и известным писателем, он сложился и как стойкий борец с трезвостью. Бухали Алексей Толстой и Шолохов.

Говорить о «певце» российского алкоголизма Веничке Ерофееве, вообще не приходится. Его знаменитое программное произведение «Москва-Петушки» читала и читает вся пьющая и завязавшая российская интеллигенция.
Иногда начинаешь думать, нагло вторгаясь в область непостижимого: а с чего это вдруг творцы уходят в тяжелые запои?

К примеру — великий остроумец Сергей Довлатов! В молодости бухать – ему было с чего: творческая невостребованность, бытовые неурядицы, безысходность, да и просто так, с друзьями оттянуться. Но в Америке Довлатов стал преуспевающим со всех точек зрения человеком. Приличный заработок, книжки издаются на русском и английском, дачку себе прикупил шикарную. (Это после советской «хрущевки-то!) Живи себе и радуйся. Ан, нет. Ушел в запой. Только задумал выходить, да сердце отказало. На которое он, кстати, никогда не жаловался.

Алкоголизм всегда был не только двигателем творческой мысли, но и, в каком-то смысле, расплатой за славу. Постоянные творческие встречи, торжества, чествования, юбилеи и просто теплые дружеские вечеринки делали свое «черное дело». Жалко из всех по-человечески, но, увы, зачастую настоящие шедевры создаются только ценой человеческой жизни, правда, их Творцы, порой об этом не подозревают, подогревая очаг своего вдохновения алкоголем и наркотой.

Ученые доказали, что для творческой личности степень опьянения является фактором определяющим степень их креативности. Другое дело, что один может чопорно и чванливо выпить стаканчик-другой и создать шедевр, а другой не остановится, пока не вырубится.
Этими «пьяными» шедеврами будет восхищаться еще не одно пьющее поколение. А пить, насколько подсказывает жизнь, мы не прекратим еще очень-очень долго. Скажу больше – пить мы будем вечно! На этой оптимистичной ноте и хотелось бы закончить этот беглый обзор.

И вот я, простой российский паренек, с опустошенными, увядшими, словно гладиолусы, чреслами, в аэропорту Хитроу. Первый удар пыльным мешком из-за угла, который преподнес мне Туманный Альбион, было то, что телефон человека по имени Юрис, который должен был меня встречать в Лондоне, не отвечал. Казалось бы, мелочь, но представьте мое состояние: приехал я тайно поднимать сельское хозяйство Англии, пострадавшее от ящура, и стою, как тополь на Плющихе, в терминале аэропорта Хитроу, без адресов, без явок. Что делать? Куда идти? К кому обратиться? А ведь ночь уж близится, а Германа все нет!

Тут следует отметить, что я играл роль провинциального лоха, и мобильный телефон я не взял. И никаких фотоаппаратов. Я бедный, провинциальный работяга. Звонил я из автомата. А потом взял такси и поехал на Пикадилли. А куда еще ехать, если я знаю название только одной улицы по песне Лаймы Вайкуле. И вот я вышел на Пикадилли. В Лондоне уже вовсю буйствовала зелень. Аккуратные кустарники и лужайки радовали мой отвыкший от зелени глаз. Обменивая деньги в банке, познакомился с русским парнем Володей. Он жил в Лондоне уже два года. У него бизнес, какой, он почему-то не сказал. Однако оставил мне свой телефон. Прогулялся я немного по Green park, поглазел на англичан (давно не видел), потом сел в кафе под названием «El Parata», время от времени названивая Юрису по телефону-автомату, стоящему на стойке. Бармен уже стал нервничать, поскольку я постепенно набирался, звонил каждые пять минут, а за телефон не платил. Через часок-другой Юрис наконец-то ответил. Извинился, и пообещал, что через десять минут будет в кафе.

Проходит десять, двадцать, тридцать минут. Час прошел. Нету Юриса. Встал я в сердцах и пошел восвояси. Только прошел метров двадцать, как вдруг кто-то отчетливо меня назвал по имени. Оглянулся — мужик стоит, в белой курточке. Выражение лица — русское. Наблюдал он, видимо, за мной, проверял, один ли я, не стукачок ли. Он был очень деликатен и предусмотрителен. Мы проехали на метро пару остановок, потом он подвел меня к джипу, в котором сидел кряжистый, стриженный паренек.

— Брат мой, — представил Юрис его, хотя степень их родства меня интересовала менее всего.
— С тебя 500 долларов. — по-деловому сказал брат.
— Договаривались, вроде 400! — возразил я.
— Все подорожало! Все! — В каком-то отчаянии воскликнул брат.
— Безобразие какое! — растерянно бормотал я как Киса Воробьянинов, копошась в своих карманах в поисках денег.  Я так старательно играл лоха, что Сара Бернар, увидав мою игру, наверняка подалась бы в сферу интимных услуг сменщицей белья. Мы проехали на джипе миль эдак десять, потом меня пересадили в сиреневый «бьюик». Юрис тепло попрощался со мной.
— Так, это… Когда на работу выходить-то? — с детской непосредственностью спросил я на прощание Юриса.
— В понедельник будет все ясно. — ответил он несколько расплывчато и добавил после паузы.  — Может быть…
На прощание, для ускорения моего трудоустройства, я великодушно, по глупости, презентовал Юрису бутылку русской водки, предусмотрительно прихваченную с собой из России. На «бьюике» я ехал молча полчаса, после чего был пересажен еще в видавший виды «кадилляк». Водителя звали Юзек. Он был словоохотливый поляк.
— Давай пятьдесят фунтов за квартиру. — весело сказал он.
— А разве за квартиру не оплачено? — тревожно спросил я.
— И еще двадцать фунтов за бензин. Девочка, кстати, нужна? — без всякой связи спросил он.
— Сколько? — с напускной деловитостью полюбопытствовал я.
— 100 фунтов.
— А красивая?
— О! — Юзека от нахлынувших воспоминаний стало колбасить так, что он чуть было, не протаранил ехавшую впереди «Хонду».
— Нет. 100 — это дорого, — с сожалением сказал я. — А за 50 есть?
— Есть!
Марек тут же, не бросая руля, стал торопливо набирать номер по мобильному.
— Стой! — осадил я его. — Я сегодня с дороги устал!