Интер-женщина

Бывают профессии, о которых не принято говорить вслух. Разведчики, чекисты, ассенизаторы, стукачки, билетеры платных туалетов. Но все они делают свою работу на благо общества, на благо каждого из нас. Куда мы без билетиков? Куда мы без стукачков? А без ассенизаторов мы задохнемся от вони собственных экскрементов!

Алевтину — кадровую путану со стажем, на работе уважали. Ей и клиентуру посолиднее подкидывали, и заказы ответственные, международные. Где требовалось отстаивать честь страны. Знали: Алевтина не подведет, если что!

Она была хорошей наставницей молодежи. Девчата тоже любили тетю Алевтину: она и позу новую подскажет и в работе, если надо практически подсобит. Она не чуралась работы. Совсем юной школьницей пришла она в трудовой коллектив. Поначалу у нее ничего не получалось, все буквально валилось из рук.

— Смотри: как надо! — говорили ей старшие товарищи и показывали: как надо. Так потихонечку стала овладевать азами специальности. Иногда оставалась и сверхурочно. Посещала вечернюю школу учащейся молодежи. В рабочие перерывы или редкие часы досуга ее всегда можно было застать с книжечкой «Кама-сутра» в руках.

Долгое время ей никак не давалась аупариштака. Она даже специально ездила в Индию, чтобы там, на месте, набраться опыта в стране носителей Кама сутры. Набралась и вернулась. Вскоре она уже без труда делала апрутьштихавью (соитие, стоя на левой ноге, другая перекинута через правое плечо) и шпрутьхутьфуйштахью (отжимаясь в положении лежа на одной руке, вторая гладит клиента). А через пару месяцев для нее даже хьяньсуньштаньшрипхада не представляла никакого труда (вися на ветке пальмы головой вниз, уцепившись одной ногой за ветку, другая во рту у партнера). Любила она позабавить клиента позой хьяньшмякшхуяньхупбадья (стоя на мостике с веткой лотоса во рту, с бананом в руках, задумчиво глядя вдаль, туда, где море сливается с небом) Доктора Ватьсьяяну непременно хватила бы падучая, настолько Алевтина усовершенствовала и переработала Кама-сутру. По сути — это было уже совершенно другое учение. Более светлое, более утонченное, и в то же время, более заковыристое. А когда почувствовала уверенность в руках, не возгордилась, как иногда это случается с молодыми девчонками, не задрала нос, а на похвалы руководства лишь скромно отвечала:

— К каждому делу надо относиться с любовью!

Алевтина стала популярной. На нее записывались на год вперед. Про нее слагались песни, ей посвящали стихи, оперы, саги, пословицы и поговорки. А один известный хореограф посвятил ей свою новую польку. Иногда она безвозмездно оказывала помощь неимущим: пенсионерам и военнослужащим, потому что знала: добро всегда возвратится к тебе!

— Тетя  Аля идет! — радостно встречали ее на строительных площадках, когда она как всегда веселая и озорная, вприпрыжку прибегала в свой законный выходной на соседнюю стройку.

— Здравствуйте тетя Алевтина! — кричали ей в перископ  с подводной лодки неуемные подводники, когда она, мокрая, вся в водорослях, появлялась из под воды по правому борту.

— Салют Алевтине — вторили им артиллеристы, завидев в прицел знакомую фигуру, дергая за веревочку на тридцатидюймовой пушке.

— Ура, Алевтине! — кричали бейсболисты со своего поля, снимая почтительно бейсболки.

— Ги-гип! — орали футболисты, снимая футболки, прекращая на время игру.

Ни разу не опаздывала Алевтина на работу. Бывало, кочет еще не прокричит, а она уже на ногах! Спешит: работать надо! Случалось, даже раньше приходила. Загодя приготовит рабочее место, цветочки польет, пыль протрет, простыни сменит, проветрит помещение, ляжет и ждет начала рабочего дня.

— Когда ты только спишь! — смеются подружки в раздевалке, натягивая рабочие чулки с подтяжками перед работой.

— На том свете отосплюсь, — со смехом отвечает им Алевтина из одевалки, натягивая кожаные трусы с кожаными подтяжками, поигрывая кожаным хлыстом.

Все умела Алевтина и садо и мазо, и справа, и слева, с подсечкой, с подножкой, с саечкой, с фофаном и просто сверху. Она знала, как обращаться с пенсионером и с сопливым, безусым юнцом, как вести себя с функционером, а как с криминальным авторитетом.

Долгими зимними вечерами, после работы, когда засыпал утомленный ее замысловатым искусством клиент,  она читала при свете ночника (чтобы не разбудить храпящего, бухого бедолагу) труды  Дйела Карнеги, Мессалины, Чезаре Ломбразо, Муссолини, «Майн Кампф» Адольфа Гитлера, «Правда о русском языке» Сталина, «Как возбудиться самому» Сенеки, жесткую и в тоже время исполненную таинственной лирики философию секса Мориса Меттерлинка, литературные зоофилические упражнения добряка Виталия Бианки, и изощренную наркоманскую  поэзию Агнии Барто. В ее уютном и замкнутом мире уживались и сочинения античных венерологов и поэзия Возрождения, музыка Вагнера и песенки Шаинского, мощные импровизации  Игви Мальмстима и уморительные страдания Александра Буйнова. Иногда она сама писала стихи, волнующую прозу, методички и строгие научные труды.

— Когда на покой? — смеются товарки, завидев Михаловну, торопящуюся на работу с традиционной авоськой в руках.

— Покой нам только снится! — доброй шуткой отзывается Алевтина Михайловна.

— На износ работает Алька, — покачивают головами старушки у подъезда, провожая взглядом очередного клиента. — Совсем не бережет себя!

В книге жалоб и предложений у Алевтины всегда были только предложения. Иногда — междометия. Редко — знаки препинания. В основном — точки после буквы «Л»…

Алевтина прожила долгую и счастливую жизнь и умерла в один день на кровати в объятиях клиента, с улыбкой на устах и ста баксами на столике. Память об этой скромной труженице низменных страстей, живет в наших душах, песнях и стихах, и вот в этом очерке.