Потеха

   На очередной остановке в маршрутку вошел не очень тщательно выбритый мужчина, в не совсем свежей рубашке, в не очень тщательно отглаженных, зато грязных брюках без стрелок, в стоптанных, без видимого усердия чищенных кедах на басу ногу с несколько утомленным, где-то даже одутловатым лицом, выражающим тем не менее гордость и надменность.
   – Шеф! – сказал он водителю с дружескими интонациями в хрипловатом дисканте. – Денег нет! Времени – нет! Зарплату не дают! Да я собственно нигде не работаю. Но ехать надо! Я спою – ладно?
   – Много вас таких! – насупился водитель. Однако пассажиры, будучи в приятном расположении духа, (на дворе стояла весна!) как один вдруг вступились за помятого мужичка.
   – Слышь, водило! Пущай поет! – раздалось со всех сторон! – Не обедняешь! Пой, мужик!
   Водитель пожал плечами, предплечьями, голенями и запястьями, покрутил головой, подвигал кадыком и сел за руль.
   Мужик поудобнее устроившись на передней площадке, прочистил горло ершиком, потом – карасиком и плотвичкой. Кашлянул, харкнул, пукнул, икнул, рыгнул, сплюнул в проходе. Встал в позу: правое плечо вперед, голова откинута назад – объявил громогласно:
   – Клод Велибальд Глюк! "Альцеста" ! Акт – первый! Речитативо аккомпаниато!
   И вдруг, неожиданно для пассажиров, запел чистым могучим бархатным баритоном:
   – Ou suis je O meiheureus Al – ces – te! Yoila donc le secour que jattendeus de vous Dieux puis – sants!
   Пассажиры затаили дыхание. Замерли, очарованные необыкновенной музыкой. Светлой, чистой, возвышающей. В глазах у многих показались слезы. Нет! Это были не те слезы горя и отчаяния, которые можно увидеть на похоронах, в морге или во время забастовок, голодовок, ограбления, нет! Это были чистые слезы, вызванные радостью души от соприкосновения с прекрасным чистым и возвышенным. Неожиданно мужик прекратил пение. Стал беспокойно вглядываться в окно.
   – Что там случилось, брат? – спросил нервно водитель и остановил. – Почему не поем?
   – А все! – ответил мужик. – На два рубля! Как раз! – Он легко открыл дверь и растворился в пустынном пространстве улицы. И не успел водитель закрыть двери, как в них просунулся другой, не сильно так уж чтобы бритый мужик, и улыбнувшись щербатым ртом, с не совсем уж чтобы сильно чищенными зубами, сказал.
   – Шеф! Денег нет! Времени – нет! Я станцую! Идет?
   – Да вы что сегодня сговорились? – водитель заволновался. Но пассажиры были настроены на зрелища.
   – Пусть танцует! Эти водители совсем оборзели! Совсем танцевать никому не дают!– заголосила какая-то старушка, перевозившая бочонок с огурцами.
   – Вот именно! – поддержал ее импозантный интеллигентный мужчина с сотовым телефоном в руках. – За хрусты, падлы, чисто готовы удавиться!
   – Ни фига не понимают в искусстве! – дополнил беседу коренастый матрос в бескозырке с надписью: "Крейсер "Непостижимый" на ленте.
   – Да! Вам-то хорошо – все видно – а я – за рулем! – обиделся водитель.
   – Езжай! Езжай! Наглец такой! Бескультурный! Крути свою баранку! Подонок безнравственный! А ты, мужик танцуй! Танцуй – пока танцуется! – разрешили добросердечные пассажиры. Водитель, сопя от обиды, уселся за руль. Однако повернул зеркало таким образом, чтобы и ему было видно.
   – Отойдите, пожалуйста! – попросил он небольшого, килограмм на сорок, школьника, – Не видно ни хера!
   – "Танец с саблями"! Абрам Хачатурян! – Объявил мужик и без вступления сразу ринулся по проходу, размахивая по сторонам ручищей, якобы сжимающей саблю. Пляска пассажирам явно не очень понравилась. Слишком она была какая-то суетливая, шумная. Пассажиры переглядывались друг с другом и покачивали отрицательно головами. Раскрасневшийся мужик, с выпученными глазами носился по проходу взад вперед, аккомпанируя себе потрескавшимися посиневшими губами.
   – Водитель! Останови! – крикнул ближайший к кабине пассажир, толстый дядька, который с трудом удерживал свою огромную собаку, пытающуюся дотянутся до танцора, когда тот приближался к передней площадке. – Выходи! – сказал он мужику. – Ты– плохой танцор! Нам такие грязные танцы – не нужны! Научишься – тогда, пожалуйста!
   – Да я умел! Забыл просто! – стал виновато оправдываться мужик, по инерции все еще размахивая рукой-саблей.
   – Вот и вспомнишь по дороге! Поезжайте, водитель! Учить их надо, артистов! Чтобы не оскверняли искусство!
   – Да! – поддакнула старуха с огурцами, – А то профанация какая-то получается!
   – Я еще фуэте могу! – взмолился мужик, – Просто в проходе тесновато! Там ногой надо в сторону крутить!
   – Фуэте твоим мы сыты по горло! Ты это свое фуэте себе в жопу засунь! Артист нах… – резонно возразила старушка, победоносно поглядывая на остальных пассажиров. Пассажиры ее поддержали дружным ропотом.
   – Но ведь скучно как-то… – возразил кто-то неуверенно, после того, как мужика вытолкнули прямо на ходу мордой в грязную лужу.
   – Я еще антраша могу… Половецкие пляски из "Князя Игоря"…– крикнул напоследок мужик уже из лужи.
   – Да не волнуйтесь! – весело обернулся водитель к поникшим, приунывшим пассажирам, сверкая в улыбке платиновыми фиксами, – Мы еще какого-нибудь артиста подберем! Их теперь много по дорогам бродит! Денег-то в театрах нету! Вот они и бродют, и бродют! Жрать хотят! А нам какая никакая в пути потеха!
   – Ну, тогда класс! – обрадовались пассажиры и стали пристально вглядываться в мглу, в надежде подхватить по пути еще какого-нибудь артиста посмешней.

  А.Мешков
из книги "Пичужки прилетают ночью"

<<  &