|
||
|
СЕКС | |
С натуры
Ибатьев вышел погулять до
ветру. День стоял погожий. Было ведро. Порою
теплый ветер с реки колыхал края тисовых навесов
над дверями кабачков. В воздухе мелькали носовые
платки и потные лбы. Зловонное жаркое дыхание
улицы обдало его. Наконец, на набережной, он
увидел одинокий стройный силуэт девушки. Она
неторопливо прогуливалась по аллее. Ибатьев
прибавил шагу и вскоре нагнал ее. Присмотрелся.
Девушка была бледна той очаровательной
бледностью, которая придает лицам строгость
мрамора. Ее мощный стан обтягивала кожаная
куртка и легкое платье из сиреневого шифона,
украшенного стразами. "Боже! Как она -
обворожительна!" – подумал Ибатьев, затаив
дыхание. Он набрал в легкие воздуха, словно ловец
жемчуга перед погружением, и, прочистив глотку
глухим покашливанием, красивым сочным голосом
обратился к девушке:
– Милая девушка! Простите меня, Ради
Бога! Не подумайте ничего предрассудительного!
Вы не могли бы мне помочь?
– С удовольствием! – ответила девушка,
приветливо улыбаясь, беря его под руку.
– Тут недалеко, совсем рядом! – словно
извиняясь, говорил торопливо Ибатьев.
– Да, прекратите вы, дружище! Какие
могут быть базары! – махнула беззаботно рукой
девушка. -Поможем, если надо! Хорошие люди должны
помогать друг-другу.
Они повернулись на сто восемьдесят
градусов и пошли домой к Ибатьеву. По узкой
лестнице они поднялись на шестнадцатый этаж. В
окна струился белесоватый свет. Камин погас,
маятник часов ритмично стучал, отсчитывая
секунды жизни.
В начале Ибатьев, согласно неписаным
законам гостеприимства, угостил девушку водкой и
хлебушком. Некоторое время они молчали. Ибатьев
не знал, как тактично перейти к главному вопросу.
Наконец, он решительно встряхнул кудлатой
головой.
– Извините, вы… Вы не могли бы
раздеться? – словно стесняясь собственного
хамства спросил он неожиданно. И густо покраснел.
- Я никому не скажу! – пообещал он.
– Без проблем, приятель! – ответила
девушка и споро скинула с себя кожаную куртку и
легкое прозрачное платье из сиреневого шифона
украшенного стразами.
– Еще? – Спросила она, вопросительно
глядя на оторопевшего Ибатьева.
– Что вы! Хватит! Хватит пока! – Ибатьев
подошел к девушке, легонько потрепал по бедру
рукой, затем вдруг бросился к столу и стал что-то
торопливо записывать в толстую тетрадь. Девушка,
в нетерпении переминаясь с ноги на ногу, стояла
посреди комнаты в одних трусиках. Вторых у нее не
было. Время от времени Ибатьев, прекращал писать,
подбегал к девушке и, пытливо, словно юннат,
изучал тело девушки. Потом он снова садился за
стол и торопливо записывал что-то.
– Извините! – говорил Ибатьев. – Я вот так
можно вас слегка потревожу. Я так, только
легонечко…- и гладил ее руками по чреслам, персям,
ланитам, лядвеям и другим интимным местам.
– Так-так! – сказал, наконец Ибатьев. – Ну-тес!
Теперь – продолжим! – он потер ладони, словно
хирург-проктолог перед сложной операцией. Обошел
девушку кругом, оглядев ее с ног до головы долгим
изучающим взглядом, натужно крякнул. И, вдруг,
издав какой-то торжествующий, первозданный крик,
прыгнул на нее, и, крепко обхватив ее крепкий стан,
впился в ее губы жадным поцелуем. Они потеряли
равновесие. Девушка, нелепо взбрыкнув крупными
ногами, повалилась на диван, на лету обвивая его
шею своими шершавыми руками, лихорадочно срывая
с него одежды. На пол полетели штаны, рубашка,
майка, исподники. Некоторое время они, страстно
сопя, перекатывались по дивану словно
непримиримые соперники греко-римской борьбы.
Неожиданно Ибатьев, оказавшись в партере нижним,
прекратил схватку, и юркой ящерицей выскользнул
из-под девушки. Он резво подбежал к столу и снова
стал что-то лихорадочно записывать.
– Да что вы там такое записываете? -
спросила девушка, тяжело дыша, прикрывая в
смущении свои волнующиеся, словно сине море,
груди.
– Вы только не волнуйтесь! – попросил
Ибатьев. – Только вы, ради всего святого, не
подумайте ничего такого!
– Да я и не думаю ничего такого!
– Так! – хорошо! Отлично! – время от
времени, отрываясь от тетради, вскрикивал
Ибатьев. – Прекрасно! Чудесно! Ай, да Ибатьев! Ай,
да сукин сын!
– Да что вы все там пишите? – воскликнула
в нетерпении девушка через час.
– Постойте! Ничего не надо говорить! -
Ибатьев пружинисто подскочил к оторопевшей
девушке и, как-то картинно обхватив ее, снова стал
тискать в своих крепких объятиях. Девушка слегка
постанывала. Ибатьев кряхтел.
– Не, ну это уже просто издевательство
какое-то, – сказала девушка разочарованно, когда
Ибатьев в очередной раз бросился к столу что-то
писать. – Вы все время что-то там пишите… Хоть,
объясните… А то в каком-то неведении держите.
Даже неловко, как-то.
– Да, ерунда! Ничего страшного. – сказал
Ибатьев, не прекращая писать. – Понимаете, я -
писатель. Я тут одну вещицу пишу. Эротическую. Там
есть такая сцена. Там, короче, одна баба к мужику
приходит. Вот послушайте: "Ее небольшие острые
грудки с розовыми нежными сосцами вызывающе
смотрели на него. Он бережно обнял ее и впился
своими жадными губами в ее губы страстным жарким
поцелуем. Проворные его руки, словно жили
самостоятельной жизнью. Они гладили ее жаркое
тело, проникая в самые потаенные уголки. Пальцы
его ощутили горячие соки…" Ну, и так далее… Вы
меня понимаете. И он ее начинает уговаривать,
чтобы она осталась е него на ночь. То есть: проще
говоря – отдалась ему.
– Отдалась? – в ужасе воскликнула девушка.
– Да. Отдалась. Именно – отдалась!
– Как? Совсем?
– Совсем, совсем! – подтвердил Ибатьев. –
До самого конца. – уточнил он.
– Ну, а она? – в нетерпении спросила
девушка. Кадык ее под пупырчатой кожей заходил ходуном.
– Ну, что она. Она, как водится,
упирается, конечно. Все, как положено. – пояснил со
знанием дела Ибатьев.
– А кричит хоть?
– Да ну! Зачем же ей кричать? Только
постанывает так тихонечко.
– А почему?
– Что – почему?
– Ну, упирается-то – почему?
– Ну, видимо, у нее принципы такие! –
пояснил туманно Ибатьев.
– Ну, а потом? Потом-то – что? Уговорит он
ее все-таки? – девушка жадно сглотнула набежавшую слюну.
– Да уговорить-то уговорит. – вздохнул
Ибатьев. – Да только не вышло у них ничего!
– А почему?
– Не вышло и все тут! – засопел обиженно
Ибатьев, надевая штаны. – В книжке потом
прочитаете – почему! Я уже почти закончил!
А.Мешков, размещено в ХХ веке