ОБРЫВ

    День клонился к закату. Розовые облака лениво ползли по осеннему небу. Пуканюк не спеша брел вдоль берега некогда великой реки Клизьмы в поисках укромного местечка с обрывом, чтобы утопиться. Без лишних хлопот. К такому решению Пуканюк пришел уже давно. Но сегодня был просто благоприятный день для воплощения этого заветного желания.
    Дело в том, что Пуканюк вот уже почти десять лет был вором и бандитом. Каждый раз в течение этих десяти лет, собираясь на дело, он задавался вопросом, а так ли он, Пуканюк, живет. И каждый раз отвечал себе с горечью: нет! Не так! Не так! Но ничего не мог изменить в своей жизни жестокий бандюга Пуканюк. Мучился, не спал ночами, но все же не мог ничего изменить в своей жизни. Пробовал пойти в учителя, но чуть было не сдох от голода. Попробовал себя в нелегком шахтерском труде – опять неувязочка! Через пару недель завалило его в шахте. Казалось бы, что нет в этом мире другого места для Пуканюка! Но и бандитом Пуканюку не нравилось. Не любил он грабить и убивать. Не его это было дело! Не его! Оставалось одно -свести с этой жизнью счеты! Раз и навсегда!
    Пуканюк вышел на широкий крутой берег. Глянул с высоты вниз и остался доволен. Высота была та, что надо! Он достал из большой сумки увесистую каменюку с веревкой, тщательно приладил ее на шее и, последний раз взглянув на небо, глубоко вздохнув, с криком: "Й-й-й-е-е-е-е-е-ех-х-х-х-х!" бросился с крутого обрыва, зажмурив глаза…
    Летел он недолго. Больно ударился о песчаное дно ногами. Речка Клизьма в этом месте была совсем неглубока. В аккурат – по колено. Огорченный Пуканюк в раздумье сел на свою каменюку и стал задумчиво глядеть на проплывающую мимо него кверху пузом рыбу. Он потерял счет времени. Из оцепенения его вывел какой-то гортанный крик, и через мгновение рядом с ним что-то грузно шлепнулось в воду. А еще через мгновение рядом с ним вынырнула голова с выпученными глазами.
    – Ты кто? – спросил голову Пуканюк.
    – Я? Я… Сопливер… моя фамилия… - представился мужчина со строгими аскетическими чертами лица, в шикарном костюме от Армани, с кокетливо торчащей в петлице хризантемой, поправляя камень на шее.
    Сопливер присел рядом с Пуканюком.
    – Закурить есть? – спросил он после небольшой паузы. – Мои намокли…  – извиняющимся тоном добавил он.
Закурили. У Пуканюка уже высохли.
    – Совесть? – спросил понимающе Пуканюк.
    – Она, – свесил голову Сопливер.
    – Сам-то из каких будешь? – чтобы как-то скрасить молчание, поинтересовался Пуканюк.
Сопливер вздохнул.
    – Инвестиционный фонд… Будь он неладен…
    – Вкладчиков обманул, что ли?
    – Да ведь думал, что в деньгах счастье…
    – Все мы так думаем… - согласился Пуканюк,- а вишь ты, оказывается есть категории, которые не измеряются деньгами… Совесть, милосердие… .
    – Любовь, опять же… - добавил Сопливер.
    – Ты любил? – спросил Пуканюк.
    – Да… - глаза Сопливера предательски заблестели…  – И был любим!
Помолчали.
    – Спать не могу… Коньяк в глотку не лезет… На женщин не могу глядеть… Хожу сам не свой… - Сопливер взволнованно заговорил, словно боясь, что его перебьют.- Как подумаю о людях, что остались без куска хлеба… О детях… Жить не хочется…
    – У меня такая же хреновина! - согласился Пуканюк. – Это не жизнь, братишка. Давай повторим, что ли?
    – Давай! – согласился Сопливер.
    Они поднялись и только собрались выйти на берег, как вдруг с обрыва над ними что-то просвистело и в воду с грохотом ухнуло что-то тяжелое.
    Через мгновенье из воды показалась седая, аккуратно уложенная голова. Она отфыркивалась и пыхтела…
    – Мелко, понимаешь… измельчала, понимаешь, речка…  – проговорила голова знакомым до боли голосом. Сопливер вытянулся в струнку. Поправил камень на шее.
    Едва седой произнес эти слова, отплевываясь и тряся головой, пытаясь стряхнуть водоросли, как с обрыва снова с ревом в воду полетело что-то увесистое. Подняв бурю, в воду брякнулась чья-то массивная туша. Рядом с седым показалась другая аккуратно уложенная голова. Только – рыжая…

  А.Мешков

<<   &   >>