Друзья! Вы когда-нибудь предавали Родину? А я – предавал. Один раз. Не сильно так, слегка. По заданию редакции я примерил на себе ризы и трусы Иуды.
— Александр! Зайдите ко мне с вашим любимым другом и коллегой Юрием, — позвонил с императивными нотками однажды Леша Ганелин. Я так подумал, что это – конец. Где-то опять косяк у нас образовался? О. Боги! Ну, почему мы так позорно бздим всякий раз, когда нас вызывет начальство? Этот страх живет в нас постоянно: страх перед пиздюлями, страх перед отчислением, увольнением, сокращением, выговором, лишением премии, лакомого куска от пирожка, ломтя семги. Разве можно вот так жить в постоянном страхе? Ну, выгонят тебя, будет еще один поворот в твоей судьбе. Ты же здоровый мужик, не обделенный словесным даром. Все это я понимаю, но побороть этот страх не могу. Так и живу в страхе.
— Пойдем, пиздюлей получать, — сказал я, едва только Юрка вошел в кабинет. Мы взяли метафизическое мыло и вазелин и пошли к Ганелину.
— За что? – обреченно спросил по дороге Юрка.
— Было бы за что, давно бы получили…
— Ну, прямо, как два брата! – с традиционным восторгом подколола нас в коридоре главный корректор Полина Варывдина. На наших лицах была написана покорность жертвенных телков уходящих в Вечность на бойню для шашлыка царственных особ и вельмож.
— Друзья! – слишком торжественно и драматично провозгласил Шеф, едва мы только переступили порог. Он был похож в эти минуты на Берию, посылавшего на расстрел врагов народа. Никогда еще «пиздюли» не начинались такими высокими словами. Гранитный камушек упал с наших плеч.
— Вам предстоит дальняя дорога и казенный дом. Суть вот в чем. В странах Европы давно существуют лагеря для политических беженцев. Там они живут до тех пор, пока не получат гражданства. Они получают пособия, кров и медицинскую помощь. Выберите какую-нибудь страну, Венгрию, Данию, Швецию и поезжайте в лагерь для предателей, террористов, и других перемещенных лиц.
— На совсем? – спросил я, на всякий случай.
— Тебе можно на совсем, — кивнул по-доброму Шеф.
***** 2 *****
Существует тысячи и один способ покинуть Родину на совсем. Через Берингов пролив на собачьих упряжках, на дельтаплане с пика Коммунизма до самого Тегерана, в багажнике старенького «Фольксвагена» прямиком в Европу или в трюме сухогруза с пересадками в Лондоне и Бомбее. Но мы с Юркой не хотели эмигрировать навсегда. У него была жена, а я только что купил квартиру и еще не расплатился за нее. Поэтому ничего не оставалось, как пойти в обычное турагентство и купить путевку в Польшу. Почему в Польшу? Знающие люди подсказали, что со времен вступления Польши в Евросоюз самый большой поток эмигрантов с Востока хлещет именно через эту маленькую славянскую страну. Там тусуется пол-Чечни, треть Ингушетии, четверть Дагестана и почти вся Экваториальная Африка.
— Давайте паспорта и заполняйте анкеты. Послезавтра выезд, — проворковала обольстительный менеджер Лена из одного московского туристического агентства.
— Мы это… предприниматели, — сказал я неуверенно, когда мы принялись заполнять анкету, — но не совсем как бы это сказать, легальные… Как правильно – «предпрЕниматели или предпрИниматели? (это уже к Юрке)
— Бизнесмены мы! — выправил положение Снегирев. — Занимаемся половыми покрытиями! Но об этом заявлять не хотелось бы!
— Пишите в анкете, что хотите, — успокоила Лена. — Все равно никто в посольстве проверять не будет. Деньги-то у вас настоящие?
Мы заплатили Лене по 25 евро за польские визы, по 210 долларов за билеты до Варшавы и отдали 380 евро за гостиницу и какую-то мелочь за страховку. И ровно через день в наших новеньких паспортах засияла шестидневная польская виза. Европа распахнула перед двумя баронами напольных покрытий свой парадный вход.
После мучительных творческих споров с оскорблениями и легкими тумаками, словно Паниковский и Балганов, мы сочинили трогательный сценарий нашего невозвращения на Родину, от которого утнули бы в собственных слезах русские домохозяйки. Вот эта драматическая история, которую мы должны двигать для получения гражданства, или хотя бы места в лагере.
Жили были в России два добрых свояка, я и Юрий. Однажды, мифическую сестру Снегирева (она же «моя жена») взялись подвезти до города на «уазике» с мигалкой два милиционера. Когда машина свернула на пустырь, стало ясно, что это никакие не менты, а самые настоящие «оборотни» в погонах. Они изнасиловали беззащитную малютку и выбросили в грязь. Но районная прокуратура даже не стала возбуждать уголовное дело. Видимо, там тоже засели «оборотни». Со справками на руках мы якобы стали добиваться правды и жестоко поплатились за это. На имущество нашей придуманной фирмы был наложен арест. Неизвестные подкараулили Мешкова в подъезде и жестоко избили ногами. Снегиреву ежедневно стали поступать анонимные телефонные звонки с угрозами. Жену-сестру мы спрятали во Владимирской области, опасаясь страшной мести. Ситуация накалялась с каждым днем, и мы просто были вынуждены покинуть Родину и просить политического убежища, а в перспективе подать на «оборотней» в Страсбургский суд.
Такой тщательно разработанной легенде поверил бы даже шеф гестапо Мюллер. Мы придумали и заучили фамилии «оборотней», рост несуществующей жены-сестры и размер сапог, которыми били Мешкова.
Мамы учили нас с детства, что врать нехорошо. Но наше задание требовало полного самоотречения и нарушения нравственных принципов. Поверьте! Мы страшно переживали, сочиняя эту легенду. Но еще больше мы беспокоились, что нас не возьмут в эмигранты. Суровая правда о том, что в России низкие зарплаты, что нам надо заработать вожделенные евро, вряд ли бы устроила бездушного польского чиновника. Да простят нас все, кому нам пришлось лгать для того, чтобы узнать настоящую правду!
***** 3 *****
Перед тем, как предать Родину, я наконец-то купил себе квартиру. И тут такая удача: предательство совпало с новосельем. Я закатил в своем новом доме такую громкую, ночную, прощальную вечеринку с песнями и плясками, что несколько раз соседи приходили посмотреть на нового, веселого ми музыкального жильца. Я для такого торжества вызвонил приятеля, актера музыкального театра, с его коллегами актрисами. Соседям казалось, что снова грянул День Работника Музыкальных Театров. Утром я, слегка одутловатый и благоухающий баром, прибыл на вокзал со светлого, праздничного бодуна, но зато вовремя. Юрка, будучи трезв, что позволяло ему, как судье, с радостью оглашения смертного приговора, отчитать меня. Пришлось налить ему коньяка из фляги, припасенной для вагонного пользования.
— Ну, за Родину! — звякнули мы пластмассовой тарой.
Настроение было праздничным. Рядом стоял под парами скорый поезд Москва — Варшава «Полонез», который через десять минут увезет нас навстречу новым приключениям. Но приключения начались значительно раньше. В лице двух стражей порядка, которые маялись на перроне в поисках дармового заработка. И надо же – такая удача в лице двух очаровательных, поддатых и, видимо, богатых персон с рюкзаками.
— Ваши документики!
Обнаружив польские визы, они заметно повеселели.
— Ну что, в отделение и на освидетельствование? – то ли по-отечески, то ли по братски, то ли по любовному, приобняли, то ли схватили нас менты.
— Какое отделение, брат! Да вот же поезд, вот билеты! — возроптал жалостно я, словно пойманный за кражей портсигара беспризорник.
— Не брат я тебе, а страж порядка. Почему нарушаете?
— В чем наша вина?
— В вине, епть! Вы же пьяны!
— Так я же не за рулем, — резонно возразил я.
— Буянить начнете в поезде. Пройдемте… Завтра поедете.
— Может, штраф на месте? — робко предложил Снегирев.
— Ну что ж, плати, — легко согласился «добрый» сержант. — С вас по двести!
Мы обрадованно зашуршали рублями.
— Евро! Евро, а не рублей! По двести евро с вас, граждане нарушители, или в кутузку до выяснения личности!
Мы почувствовали, как железная рука Родного Российского Правосудия сжимает наши глотки! От такого псевдоюридического беспредела нам захотелось тут же раскрыться. Но наши журналистские удостоверения, а также медали и ордена остались в редакционном сейфе. Так делают разведчики, когда уходят в тыл врага. Посмотрели бы мы на этих вымогателей, если бы они узнали, на кого наехали. Но ментовской расчет был до гениальности прост. Вот поезд, вот часы, а вот отделение. Мы приняли условия игры и со скупыми слезами расстались с салатовыми купюрами.
Купюры мгновенно исчезли в недрах ментовских одежд, словно на шоу Коперфильда.