Мы существуем в нашем Прошлом. Там есть наши следы, продукты нашей жизнедеятельности, сперма, фекалии, деревья и травы, возросшие на них, добрые дела, последствия злых поступков. А в будущем нас нет. Есть только наши мысли устремленные туда. Но Я вижу себя и в Прошлом и в Будущем. Однажды, возвратясь в сонный Воронеж, из праздничной Турции, где я работал кабацким лабухом, я сел писать фантастический роман «Жопа», о Вселенной, о Земном Бытие, о себе любимом, о друзьях и подругах, о любви и блуде, о чувствах и событиях, которые произошли или должны были произойти. И сегодня я вдруг с удивлением и ужасом отмечаю, что все, о чем я писал в этом романе 20 лет назад: в той или иной мере сегодня сбылось! Я чувствую себя Пришельцем, Посвященным, Жрецом, обладающим даром Предвидения и способным влиять на Земную, а может быть, и Вселенскую жизнь.

Но это сейчас. А тогда, в далеком прошлом, мой друг, поэт, певец, раздолбай и, просто, добрый и классный малый, Влад, в тот страшный вечер пришел ко мне мириться. Мы до этого поругались из-за пустяка, (он залез в мое отсутствие, без моей санкции с какой-то крошкой в мою квартиру и устроил там погром, выпив бутылку моей водки, осквернив пороком мою кровать и разбросав имущество по квартире, да при этом, зачем-то, разобрав на части мой пистолет «Вальтер») Нет! Ну как вам это: превратить мой дом, этот храм разнузданной духовности, в развратный притон?!

Мы целый месяц не разговаривали. Кстати, в качестве «мировухи» Влад принес «бухла» столько, что хватило бы на небольшую деревенскую свадьбу. Нет, тут я немного преувеличил: при нашем уровне потребления, хватило бы лишь на небольшую свадьбу на хуторе. А в моем серале к тому часу, уже присутствовали мой друг Василий и моя девушка Дана. Ну, как «моя»: наша общая. Это она раньше была только моей. Но чувство собственности мне чуждо. Я воспитывался в интернате для трудных детишек. Там все было общее. Мы в тот вечер с Василием по традиции наметили прекрасную, целомудренную групповую оргию с одной из моих сговорчивых и покладистых «крошек» Даной. Дана была одержима сексом. Такая у нее была сексуальная конституция. Поскольку, у меня было несколько «крошек», то я, экономно и разумно, расходовал свою сексуальную энергию, благородно деля ее на всех. Поэтому, меня Дане явно не хватало. И мне хотелось по дружески «угостить» ею и моего друга, благодарного, первого читателя, моих опусов, Ваську, депутата райнного совета депутатов. На групповой секс я ее разводил два долгих месяца. Сначала просто спросил: как она к этому относится. Забросил «зерно», как говорится. Зерно зрело, наливалось силой. Время от времени я методично спрашивал: не созрела ли она? Наконец она сказала «Хрен с тобою, Санек! Зови своего Василия!» Влад знал об этом факте. И вообще Дана ему давно нравилась. Но мы на него не рассчитывали. Он обиделся в тот вечер. Ну, и выпили, к тому же, мы изрядно. Видя, что мы на него не рассчитываем, он психанул и со словами «Ну и ебитесь тут…!» покинул нас.

— Проводи его! – сказал мне Василий.
Я догнал Влада возле лифта. Он стоял, покачиваясь, держась за стенку. Я нажал кнопку вызова.

— Не надо меня провожать! Я вам не пиздюк! – произнес старательно, пытаясь говорить четко, Влад, — Я дойду и сам.

Я, пожал плечами, и вернулся к ожидавшим группового секса гостям. Обида на Влада еще не прошла, хотя мы выпили изрядную «мировуху», но мне нужно было время, чтобы забыть погром. Мы еще немного выпили, поболтали и потом предались веселому, сладкому, групповому пороку.

Хотя тогда для нас секс был добродетелью. Ведь он нес радость всем нам поровну. Утром, едва только первые лучи солнца ворвались в окно, в мою дверь постучали (звонок никогда в моем доме не работал! Тунеядец! Ленивый был, ужас!) Стучали громко и требовательно. Так стучат немецкие захватчики, когда ищут партизан. Я подумал с теплотой: это Влад вернулся похмелиться. Открыл, не спрашивая: кто там и зачем? Два хмурых, незнакомых мужика стояли передо мной, сурово глядя на меня: одутловатого, помятого, излучающего порок.

— Одевайся! Пойдешь с нами. – скомандовал один их них.

— Э! Да их там много! – сказал другой, услышав паническую возню на одре моего сераля. – Все собирайтесь!

Я подумал: наверное, сосед сверху, бывший комсомольский вожак, как обычно, пожаловался на шум и громкую музыку. Ко мне по этому поводу уже приходили не раз. Пять раз приходили ко мне по этому поводу.

***

Иногда меня плющит и таращит от свалившихся на меня бед. Я хожу по краю этой реальности. Небо общается с нами языком Смерти. Смерть – единственное средство способное сообщить нам о том, что существует Величина во Вселенной, от которой мы полностью зависим. Не Время, не Пространство, а Смерть!

«Он оказался не в том месте не в тот час»…. Это нам так кажется. А на самом деле: там и вовремя. Это еще раз доказывает объективный характер Времени и Пространства, зависимость Человеческой Жизни от этих категорий и материи, а не от априорных форм Сознания. В том, что Пространство и Время порождают слепой Случай, никто уже не сомневается. Значит – они ЖИВЫЕ! Случай бывает Добрый и Злой, как следователи. Пространство и Время неотделимы от материи, от меня, от Человека, как от формы существования материи, в этом проявляется их универсальность, всеобщность и, порой, несправедливая случайная жестокость.

Пространство проявляется в случайном, хаотичном расположении объектов. Время же – материально – это доказано. Оно явит себя же в беспорядочной последовательности сменяющих друг друга явлений, иногда прекрасных, а сегодня — катастрофических. Всякий материальный процесс, от которого нас порой прет, от которого нас порой тошнит и поносит, развивается в одном направлении. Время вспять не идет, я пробовал его повернуть пару раз. Не идет, бляха-муха! Только от Прошлого к Будущему. Только в сознании мы в силах вернуться в Прошлое. Ну, это, как поставить старый ужастик, который ты уже смотрел, но все равно страшно.

***

Нас троих, полусонных, похмельных, недоуменных привели в местное отделение милиции.

— Зайди ко мне в кабинет, — сказал мне вышедший навстречу из кабинета одинокий, одутловатый мужик (впоследствии — «злой» следователь). Я покорно зашел. Кабинет следователя, скудностью интерьера, напоминал палату буйно помешанных: стол, два стула, сейф. Все. А, нет! Есть еще мебель: два граненых стакана.

— Во сколько вчера от вас Влад ушел? – спросил следователь (я еще не знал, что он «злой»)

— В первом часу.

Мужик достал из-под стола бутылку водки и разлил зелье по стаканам. Мне налил почти полный. Себе чуть поменьше. На работе все-таки…

— Его сегодня утром нашли мертвым на козырьке вашего подъезда. Разбился твой друг.

Что? Влад? Как так? Я буквально ох…л, если это слово уместно в данном контексте. В голове все смешалось, в глазах потемнело. Нет! Да, ну! Мой друг, Влад? Весельчак, энерджайзер, жизнелюб, жуир, бабник и бретер! В конце концов, соведущий моей телевизионной программы… Да что же это за хрень какая-то? Такое могло случиться с кем угодно, но не с нами. Хотя Влад в последнее время часто и беспричинно ходил по краю. Лез в драки, гонял пьяный на машине…. Не знаю, почему так бывает. Ведь в личной жизни у него все было в порядке. Красавица жена дома сидит тяжелая, бизнес налаживался, здоров, красив, молод… Машину недавно купил. Битую…

— Выпей! – строго приказал следователь, при этом дружески положа мне руку на плечо, — Влад упал с общего балкона 13 этажа. Ты ведь на 13 этаже живешь? Так то… Ты не заметил: он был чем-то расстроен, когда уходил?

Я махом выпил. Некоторое время подышал, закусывая спертым воздухом. Так! Давай разберемся! Джойс не всегда писал одинаково талантливо. Были и провальные вещи. «Портрет художника в юности» скучнейшая вещь. Он там философствует, учит уроки, размышляет о смысле жизни, о женщинах. Ну и нах? Учеба в Протестантском Вузе: кому это из нас интересно? Я учился в светском ВУЗе и был успешно оттуда исключен за прелюбодеяние! Вот это интересно!

— Нет. Он был в порядке, — наконец сказал я, прогнав прочь приступ обнаглевшей утренней рвоты, попытавшейся взбодрить меня в эту трудную минуту. Или тот же Райнер Мария Рильке. В своих «Записках Мальте Лауридиса Бригге» грузит читателя унылыми воспоминаниями мальчика об скучной учебе. Зачем вообще писать такие скучные книги? Книги должны быть веселыми, эротичными, остроумными и захватывающими!

— Тогда вообще непонятно, – следователь тоже молодецки махнул свою дозу водки, крякнул, занюхал рукавом, — Хотя содержание в крови алкоголя было критическим… 3,2 промиле. Но для молодого, крепкого организма это хуйня… — сказал он изменившимся голосом, будто кто-то держал его за горло.

Мы с Василием вышли из участка ошеломленные, раздавленные, убитые. То есть, получается, когда мы порочно веселились, он уже был в другом измерении, и мог наблюдать со стороны, с высоты, из другого мира наблюдать за нашей безумной мистерией…

***

Я мою посуду в огромной мойке. Посуды много, как после свадьбы. Фужеры, тарелки, вилки, ложки. Среди посуды бегают тараканы. Один из тараканов мне кажется страшно знакомым. В полосатой тельняшке, волосы соломенного цвета. Постой, постой! Да это же… Не может быть! Это же старшина первой статьи Кривошеев.

— Старшина! Вы? Здесь? В раковине? – восклицаю я в удивлении.
— У меня на следующей неделе свадьба, Саша. – говорит печально Кривошеев, — Ты не смог бы там поиграть, спеть свои чудные песни? Степанова возьми, Байдукова. Весь ансамбль возьми. Я – заплачу.
Заплатит? Мне? До что он такое о себе возомнил, этот злобный тиран? Он никогда доселе не называл меня по имени. Он называл меня «курсант Мешков». А однажды, на первом курсе, он избил меня, когда я вернулся из самоволки в 4 часа утра пьяный. Для первокурсника это, конечно, была борзость. А для старшины радость: я ведь никому не пожалуюсь, поскольку и он не доложит капитану. Но мне не нравилось, когда меня руками по лицу…. И после этого он просит меня поиграть у него на свадьбе?

— Нет! – твердо ответил я.

— Я тебя прошу! Саша…

— Пошел ты на хуй! – говорю я ему смело. А что он мне сделает? Я уже закончил мореходное училище! А он – в раковине. Я взял ложку и раздавил Кривошеева в раковине. Он хрустнул и брызнул кишками в стороны. Я включил воду и смыл кишки…. Голова Кривошеева, отделенная от туловища ложкой, закричала. Но вместо крика изо рта таракана раздавался только телефонным звонком. Я проснулся. На часах 04 утра. Звонил Сашка Чувардин, мой приятель, партнер по случайной работе, актер театра кукол. Мы с ним, время от времени, делаем юмористическую программу на телевидении, и еще какие-то шоу в Доме актера и в филармонии. Поэтому, он полагает, что в 4 часа утра, я с нетерпением жду его звонка у телефона.

— Санек! Спишь? – как-то слишком весело для 4 часов утра спрашивает он.
— Теперь уже нет. – отвечаю печально я.

— Не один? – спрашивает он, и отвечает, — О! Слышу, не один. Ну, привет ей передай! Я тоже не один! Хочешь поговорить с моей? О! Она не хочет с тобой разговаривать! Ой, ой, ой! Какие мы…. Мне, Санек, нужна запись нашего выступления в филармонии. Я хочу ее очаровать…

Заснуть больше не могу, поэтому завариваю себе чай, и сажусь за компьютер и продолжаю писать свой любимый детективный, эротический, лирический, научно-фантастический роман «Жопа». Я пишу его уже полгода. Пишу с радостью и затаенной печалью. Это роман обо мне и о моей безрассудной, распиздяйской и одинокой жизни. Пишу долго и медленно, как всегда, как будто впереди у меня целая вечность.
Потом позвонил пьяный Вовочка Андреев, мой партнер по телевизионной программе «Отбой». Сказал, что меня разыскивает какая-то безумная женщина, хочет рассказать мне правду о конце Света. И такие зрители встречаются в моей жизни. Такие же безумные, как и наша программа «Отбой». Моя жизнь застыла в каком-то непонятном однообразии. Нет драматургии, нет яркого финала. Я пишу песню. Я сочиняю музыку. Я пою, один, сам для себя. Я не верю, что Мир запоет мои песни. Но Я не хочу провалиться в пустоту унылой пропасти Безвременья.