Триумф подкрался не заметно

7.

Марек привез меня на окраину Лондона в район Бакинг, на квартиру к венгерским цыганам. У хозяина квартиры, цыганского барона, было такое длинное, труднопроизносимое и странное имя, что я его решил называть про себя просто — Малькиадос. Малькиадос не говорил ни по русски, ни по английски. Он говорил только на своем тарабарском наречии — смеси венгерского, румынского, английского и цыганского.
— Будешь каждую неделю платить ему по 35 фунтов. — сказал на прощание Марек. (Мареку я заплатил 50! То есть, там накручивают  все, кому не лень)
Малькиадосу было лет шестьдесят. Это был кряжистый и прочный цыганский барон. Ходил он всегда исключительно в белоснежной рубашке, как и подобает главе многочисленного цыганского рода. Род Малькиадоса жил на последнем этаже 11-этажной черной коробки. В квартире было пять маленьких комнатушек и одна большая. Сколько было всего членов в этой семье я так и не смог сосчитать, потому что время от времени приходили все новые и новые, а старые куда-то вдруг исчезали, чтобы потом вдруг появиться вновь и вновь. Спали цыгане по старинной традиции на полу.
Моя комнатка, два на два метра, без окна, скудностью своей обстановки напоминала палату для буйнопомешанных. Кровать и тумбочка. Неведомый архитектор, перегородил большую комнату фанерными перегородками и создал три комнаты. Их цыганский барон сдавал гастробайтерам и мне.

Судя по некоторым неуловимым признакам, страсти в этой семье царили нешуточные. Двери моей комнатушки были тонкие и простреленные в нескольких местах, а из стены кокетливо торчала пуля калибра 9 мм. Среди ночи вдруг пришли полные жизненного оптимизма родственники с девчатами. Задушевная вегнерско-румынская музыка грохотала на полную мощность. Эти парни устроили настоящую дискотеку. До утра плясали, громко смеялись, один раз подрались, а ближе к утру стали вдруг шумно размножаться, делать новых цыганят, со стонами, и присущим этому процессу кряхтеньем. Честно скажу, спал я плохо под этот чардаш любви.
По утрам Малькиадос страшно блевал. Птицы по утрам поют, лошади ржут, а Малькиадос — блевал, издавая при этом страшные звуки, напоминающие крики, завершающие спаривание динозавров из фильмов Спилберга. В туалет стояла длинная очередь, и я, как всегда, был последним. Справить нужду в Англии стало для меня трудной, первоочередной проблемой. Я уж не говорю о том, что ни о каких постирушках вообще не могло быть и речи. Там стоял счетчик воды, а цыгане сильно экономили на ней. Едва я только заходил в ванну, снимал штаны, чтобы облегчиться, как раздавался предупреждающий стук очередника, что пора и честь знать. Никогда еще физиологическая нужда не стояла пред мной так остро! Я потом ходил для спавления нужд в ближайший Бруклин парк и наслаждался там процессом в кустах. Мылся в ледяном ручье, приговаривая: «Охо-хо!».

8.

Как и положено рабочему пареньку, впервые попавшему в Лондон, едва только Аврора позолотила своими лучами верхушки деревьев, я, прихватив с собою одну пачку презервативов (думаю, на первый раз хватит), отправился на осмотр достопримечательностей столицы Англии. Смотреть в Лондоне есть на что. Но не буду на этом останавливаться, поскольку о достопримечательностях вы можете подробно узнать из туристических сайтов, справочников и каталогов. Скажу только: что один лишь речной круиз на экзотическом пароходе по речке Темзе обошелся простому российскому пареньку в 30,5 фунтов стерлингов (это немаловажный факт для понимания дальнейшей истории российского паренька). Целый час простоял я у дворца на Klevlend Row, зачарованный замысловатым танцем часового гвардейца. Гвардейцы там не просто стоят, они — танцуют. Так вот этот паренек настолько увлекся своим танцем, что, похоже, отошел от английской традиции и добавил в него свои элементы, способный потрясти даже искушенного Гидеминоса Таранду. Туристы подходили к нему, обнимали, фотографировались рядом с ним. Потом я бродил по собору святого Павла и даже послушал пение знаменитого тамошнего хора. Справил малую нужду в подземном туалете этого памятника культуры конца XVII века, а потом посидел в кафе. Народы всех стран сидели на ступеньках собора, вкушали крекеры, чипсы, попкорн, курили, пили пиво и наслаждались божественным ощущением старины.
Под вечер, я, проголодавшись, вернулся к себе, на окраину мегаполиса, забрел в небольшой ресторанчик «Бешеная лошадь» близ Лондон-стрит. Заказал себе скромный постный английский ужин: филе вяленной трясогузки с мелкорубленными стручками маринованного дрока, горячие чипсы под соусом с фасолью, почки жирафа и бокал вина. Проницательная тетушка Сьюзи, подавая мне вино, спросила:
— Откуда ты, приятель?
— Из Москвы, — ответил я гордо. Вскоре все посетители «Бешеной лошади» знали, что я из Москвы. Через десять минут ко мне подсел рыжий мужик лет пятидесяти.
— Я — Джерри! — представился он. — Из Ирландии. Ты был когда-нибудь в Ирландии?
— Нет, но зато я читал Джойса.
— Не слыхал о таком! — признался Джерри. Пришлось мне в двух словах пересказать ему «Улисса». Джерри этот роман очень развеселил. Он поклялся, что обязательно прочитает его. Сам он жил в Англии лет двадцать пять. Работал газонщиком. И вышибалой в этом кабаке. Два года назад похоронил жену.
Я сказал ему, что ищу работу музыканта-гитариста, и через некоторое время весь ресторан знал, что я ищу работу музыканта. Ко мне подсаживались разные люди, чтобы поболтать о музыке, а один парень написал адрес театра на Бродвее, в который мне следует обратиться. (Лондонский театр на Бродвее, оказывается, находится в районе Barking, North Circular Road) Там, говорят, всегда требуются гитаристы. Потом подходили другие парни, спрашивали, почему такая большая, гордая Россия не может победить маленькую Чечню. (В тот год еще шла эта страшная война! Да, собственно, все войны – страшные!)  Следят, стало быть, в «Бешеной лошади» за политикой. Я, в свою  очередь, живо интересовался, как же они теперь будут жить без говядины.
Вскоре снова подошел Джерри, но уже в качестве свата.
— Саша! Тебе нужна подружка. Ты не можешь быть один.
— У меня не так много денег, — слабо возразил я, однако встрепенувшись при слове подружка.
— Это ничего, — сказал он и через минуту привел за мой столик худенькую коротко стриженую женщину лет сорока. Одета она была в черный брючный костюм.
— Это Джули! — сказал он. — Поговори с ней.
— Привет Джули. Мне негде сегодня ночевать, – взял я сразу корову за рога.

— Можешь ночевать у меня. — просто сказал она. Джули жила одна вот уже пять лет. Она была разведена. Двое ее детей: мальчик и девочка, жили с бывшим мужем. У Джули были плохие зубы, да к тому же, были не все. Наверное муж постарался. Но дареной лошади, как говорится в Англии, в зубы не смотрят. После второго бокала она сняла пиджак и осталась в одной майке-безрукавке. На запястье у нее была красивая цветная наколка: хризантема в бокале.
— У тебя грустные глаза! Смотри, какая у меня грудь! — похвасталась она. — У меня все тело очень красивое. Ты будешь доволен.
— Я знаю.
— Ты веришь в Бога? А чем ты занимаешься в Москве? А у тебя есть семья? А я почти два года училась танцам.
«В любом случае, она лучше цыгана, — подумал я. — Хоть помоюсь у нее по-человечески».
Я с несвойственным мне практицизмом подумал, что это совсем неплохо первое время пожить у этой девчонки: пудинг с горячим кофе по утрам, «Монинг стар», телевизор, домашние тапочки.
— Только ты возьми вина и что-нибудь поесть, — попросила она, когда мы наконец-то покинули бар. — А то у меня совсем пусто в холодильнике.