Триумф подкрался не заметно

21.

504Утром я сел на автобус и доехал до Ромфорда. Оттуда на электричке до Лондона. В Лондонской электричке было неприлично тихо: никто не предлагал мне фламастеров, гелевых авторучек, средств от тараканов, надувных шариков, средств от облысения. Не было там и нищих. Кресла были мягкие, обитые яркой материей. Половина моих, заработанных невыносимо честным трудом, пришлось потратить на дорогу. Правда, я, с присущей всякому русскому, любящему быструю езду, изобретательностью, решил хоть немножко обмануть правительство Ангнлии. Я взял билет до Стретфорда а сам доехал до Ливерпуль-стрит. На одну остановку больше. Эта хитрость обошлась мне еще в четыре фунта. Там стоят такие хреновины, куда ты суешь свой проездной билет, и они тебя пропускают. Я сунул свой — однако створки не открылись. Напрасно я объяснял служащему, что я сам я не местный, что у меня украли деньги, что я давно не ел, что я случайно заснул и проспал остановку. Пришлось мне кроме стоимости билета доплачивать еще и штраф. Никогда, слышите, никогда не пытайтесь обманывать английское правительство!

Погода была прекрасная. Светило солнце. По улицам гуляли пейсатые хасиды, высокомерные негры с толстыми золотыми цепями, восторженные японцы и китайцы с фотоаппаратами. Целый день я изображал из себя туриста: валялся на травке в Hyde Park, наслаждаясь свободой и безделием. Мышцы мои были расслаблены, по членам растекалось тепло, наполняя меня блаженством. Неподалеку от Westminster bridge я спустился к Темзе-матушке. (если честно, то я, наконец-то решился помыть ноги и сменить носки.) Взволновалась матушка-Темза. Вспенились ее воды. Прости меня Темза! И я опустил в нее свои многострадальные, натруженные, красные ноги, со вздувшимися синими венами. Всплыла испуганно кверху брюхом маленькая рыбешка. Когда я постирал носки — вода в реке почернела. Всплыла рыбешка покрупнее. Постиранные носки я привязал накрепко к ремням своего рюкзака, где они развевались до конца моего неофициального визита в Англию гордым знаменем победы духа над бытием.
Когда пришла пора позаботиться о ночлеге, я доехал на метро до Илфорда и через пару часов поиска разыскал Гэри. Он с сосредоточенной внимательностью гинеколога изучал содержимое мусорного контейнера напротив Mocha Hamburger bar. Гэри очень удивился, увидев меня живым и богатым, хотя изрядно потрепанным английской жизнью, а от денег, которые я пытался ему возвратить, решительно отказался.
— А где Ронни? — спросил я.
— Дома. — ответил он.
Домом Ронни оказался старый автобус без колес, стоящий в небольшом овраге недалеко от железнодорожной станции. Это был не только его дом. К полуночи туда набились еще человек двадцать мужчин. Почти у каждого с собой было! Стали вечерять. Это было такое коммунистическое общество. Все были бедны, но счастливы. Бомжи щедро делились своими припасами не только друг с другом но и со мной. В основном это было дешевое виски и бычки от сигарет. Можете представить себе, как они развлекались! Вонь стояла такая, что, ориентируясь только по ней, можно было без особого труда, даже с насморком в кромешной тьме разыскать этот странный дом с расстояния 10 миль. Никто не спал этой ночью. Мило так общались, делились впечатлениями прожитого дня, пукали, смеялись. Все как обычно.
— А что, Гэри, — спросил я своего друга. — эти люди ведь не всегда жили так? Наверняка, все были славными мальчуганами в детстве?
Гэри помолчал некоторое время, сделал большой глоток из бутылки, посмотрел на нее и протянул ее мне.
— Причина, наверное, у всех одна. Вот она. А в Росси не так?
— Наверное, везде одинаково. — легко согласился я. — А почему в вашем клубе нет женщин?
— Боятся, наверное…. Да они уже и не женщины вовсе… — горько ухмыльнулся Гэри.
Я в полудреме с надеждой ожидал наступления нового дня, чтобы немного поспать на чистом воздухе в тиши Regent Park.

22.

505    Поутру, умывшись и почистив зубы в прозрачном ручейке Grand Brook Park, я прочищал свои легкие, сидя на скамейке и с завистью наблюдая за юными и пожилыми бегунами. Я решил более не возвращаться в Ilford. Я решил заночевать где-нибудь в центре, к примеру в st. Paul Cathedral. Это ведь тоже церковь. И я поехал в центр. Однако, погода была против того, чтобы я беззаботно повалялся в тиши Regent Park. Шел противный мелкий дождь. Стоять на месте было холодно, и, поэтому, я вынужден был находиться в постоянном движении, как вечный двигатель. Иногда я заходил в теплое кафе и заказывал себе горячий чай. С этим чаем я сидел целый час, наслаждаясь теплом. Потом я снова шел гулять. Я пешком дошел до London bridge, и перешел на другой берег Темзы. Дошел до Имперского военного музея и вернулся обратно. Над Лондоном сгущались сумерки. На Пикадилли уличные художники укладывали в машины свои картины. Людей на улицах стало значительно больше.
Сверкали огнями витрины магазинов и ресторанов. Ароматы вкусной и здоровой пищи приятно будоражили воображение. Появились первые нищие. Кстати, среди нищих и бомжей Англии вы не встретите инвалидов с обнаженными культями, с обезображенными проказой лицами, без рук, без ног. Там существует программа по защите инвалидов. Все нищие и бомжи прекрасно себя чувствуют. В центре был уже совсем другой сорт бомжей. Во-первых, это были молодые люди и выглядели они достаточно стильно. Они лежали на тротуаре, накрыв свои ноги мешковиной и смотрели на прохожих как-то уж требовательно, что ли? И прохожие подавали им! Никогда я не видел центровых нищих, роющимися в мусорных контейнерах. Это была бомжовая элита. Они курили не бычки, а сигареты. С одним из них, пареньком из Осло, по имени Кевин, я познакомился и разговорился. Мы сидели с ним на тротуаре перед магазином на Portland Place и курили его сигареты.
— Наша жизнь — это философия. — рассуждал он. — Благодаря мне, эти люди считают себя щедрыми и великодушными. Они чувствуют себя благополучными, только благодаря мне. Спасибо! (это ему подали!) Я им помогаю каждый день ценить свое счастье. Представь, у человека какие-то неприятности. Жена ушла. Друг предал. А вот он подал мне и подумал: Слава Богу, что я не сижу вот так. У меня все хорошо.
На Piccadilly Circus очень оживленно, звучала музыка, вой сирен полицейских автомобилей, смех, пьяные крики. Там было много уличных музыкантов и танцоров. Африканцы били в там-тамы и плясали румбу. Целый час я слушал виртузоную игру уличного гитариста-негра. Это был потрясающий концерт. Этот парень исполнял классический репертуар на электрогитаре и играл не хуже Игви Мальмстина. Для чистоты эксперимента я, выбрал место пооживленней, сел на тротуар на свой рюкзак, положил перед собой свою кожаную кепку и стал ждать. За час мне подали всего четыре раза. Получилось в сумме 3 фунта. Дольше сидеть было холодно. У меня не было рогожи, чтобы укрыться.
Незаметно пришла пора мне спать. И я отправился по High Holborn к st. Paul Cathedral. Было уже около часу ночи, когда я робко стал стучать в двери собора. Никто не открыл мне. Но зато я увидел полицейского, приближающегося ко мне, несмотря на холод, в одной белоснежной рубашке. Я решил не испытывать судьбу и быстро удалился от двери. Я несколько раз обошел st. Paul Cathedral и нашел несколько удобных мест для ночевки. Одно из них — густые кустики под скульптурой, лежащего на земле апостола Павла. Там я на некоторое время прилег, но заснуть не смог, потому что было зябко. Я понял, что совершил ошибку: в центре меня никто не пустит в церковь. Но в Ilford возвращаться было уже поздно. До утра, чтобы не замерзнуть, я добросовестно бродил по центру Лондона, время от времени присаживаясь на лавочки, чтобы дать отдохнуть ногам. А утром, совершенно обессиленный, я поехал в аэропорт Heathrow и заснул там мертвецким сном в четвертом терминале в зале прибытия. Один раз мой сон потревожил полицейский, проверил мои документы. Удовлетворенный проверкой он пожелал мне доброго сна и оставил меня в покое. Другой раз меня разбудила маленькая девочка, трех лет. Она протягивала мне стеклянную банку с консервированными сливами.

— Берите, берите! – ласково улыбаясь, говорила мне ее мама, красивая молодая женщина. Эх! Видать жалкий у меня видок, раз простые англичане со слезами жалости подают мне еду. Да я и не против! Мне ничуть не стыдно. Стыдно – у кого видно! Может быть и я, когда-нибудь подам кому-то голодному, жалкому и чумазому. Еще одну ночь я провел в теплоте терминала аэропорта Хитроу.
А на следующий день «Боинг» уносил меня на Родину из красивой и сытой Англии. Я был осунут, небрит, немыт, дурно пах, но счастьем светились мои красные, опухшие глаза, оттого, что через пару часов приму ванну, накачу виски, закушу сырком «Новость», и стану нормальным, благопллучным, чистым, светлым и сытым человеком. Быть бедным скверно в любой стране.

— О! Как я ненавижу эту аэрофлотовскую еду! – воскликнула сидящая рядом девушка-армянка, с маленькими усиками, летяшая в Армению на каникулы, когда стюард принес нам контейнер с обедом.

— Успокойтесь, мэм! Я вам помогу, — сказал я, вежливо, бережно забирая у нее обед. Я в мгновение ока съел оба обеда, безобразно чавкая и притоптывая ногой. Я уплетал курицу с рисом, ухмыляясь, вспоминал позорный момент моей жизни, когда я, стоя босиком на липком полу цыганской кухни, трусливо озираясь, руками сгребал остатки картошки со сковородки цыгана Малькиадоса и, давясь, пожирал их.  Армяночка с восторгом и благодарностью, смотрела на меня своими огромными, черными, страстными очами. Я вдруг понял одну важную вещь, друзья. Счастье, это быть сытым, любимым, нужным и здоровым. Это счастье можно и нужно создавать на Родине. Среди своих. Там, в далекой, промозглой и неласковой Англии, Норвегии, Америке, мы никогда не станем родными. Я, по крайней мере, не стал. Можно, конечно, купить там замок, виллу, апартаменты, футбольную команду, и приезжать просто на шопинг, дринкинг, факинг, и на хеллоуин.

***

Вернувшись в Москву, в свою съемную комнатушку, я плакал от счастья, лежа в пенной ванной, врубив на всю мощность Jimi Hendrix. Вот оно: какое бывает настоящее счастье! И вот ведь, как может судьба-злодейка, повернуть наш странный путь! Я вернулся с мечтою задушить в жарких объятиях хрупкую тушку Ирочки Простуженой, я мечтал о ней уже в самолете, после того, как уплел два обеда, давшие импульс гормональной пляске. Но, когда я, трепеща от страсти, позвонил ей, чтобы признаться в любви и призвать ее к себе на одр, она с нескрываемым торжеством объявила, что нашла свою судьбу и выходит замуж. Но разве могла меня огорчить такая мелочь, после всего пережитого? Я стал в легкой панике звонить другим своим знакомым девушкам, по списку, который я именовал «блядуницей». Но это был не мой день! Да, как не мой?! Мой! Я ведь дома! Чистый, сытый, умный, живой! Первый вечер после Британского Ада, я провел в своем унылом, ободранном, неуютном серале наедине с собой, бутылочкой Pascal Bouchard под дивные блюзы Джимми Хендрикса. Неделю я писал свои воспоминания, плача и смеясь от счастья. Конечно, я не все мог тогда написать. «Комсомольская правда» — это же все-таки – семейная газета. Я мог порушить своей искренностью нравственность российской детворы.

— Читал все выходные – не мог оторваться. Публиковать без сокращений! – сказал Сунгоркин утром, на планерке, после прочтения моих сумбурных, но искренних записок. Наутро, как говорят в народе, я проснулся знаменитым. После того, как материал «Небритая Британия (название придумал Игорь Коц) был опубликован, меня стали приглашать на телеканалы, на радио, на шоу-программы. Ребятушки журналюшки в коридоре приветливо пожимали мне руки. Девушки журналистки бросали в меня вызывающие, плотские, исполненные страсти и симпатии, взоры. Мне хотелось крикнуть: Спасибо тебе, мошенник Юрис! Низкий тебе поклон, плутовка, воровка и  проститутка Джули! Будь здоров и счастлив, старый, больной цыган, покровитель воров и наркодиллеров, Малькиадос! Спасибо вам, британские бомжи: Ронни и Гэри! Спасибо мои напарники Дон и Роланд! И тебе, толстый мальчик Скотт, большое спасибо! Если бы не вы, все было бы в моем путешествии благообразно, и мне не о чем, было бы рассказать своим читателям!

*****

— Ну-ка, Санек, признавайся, проказник, сколько процентов правды в твоих Британских приключениях? – спросил Сашка Евтушенко, обозреватель отдела информации (был такой отдел в «КП» некоторое время), когда мы, после трудовой вахты зависли на «Углу» (была такая чудная забегаловка на углу улицы Правда).
— Сто, — ответил я скромно и честно, занюхивая стопарик долькой лимона. И я не лукавил. Я, в самом деле, пережил, едва ли, не самое интересное,  приключение в своей жизни. Наутро я проснулся знаменитым. Мой сериал про Британию вышел сериалом в двенадцати номерах газеты, был подхвачен английскими коллегами, переведен на английский язык и опубликован в газете Guardian. Материал обсуждали в Парламенте Великобритании, по итогам был принят Закон об ужесточении правил въезда иностранных граждан в страну. Меня пригласили выступить на BBC, на радио России, на телевидении в программе у Малахова, у Арины Шараповой. А, как бонус, в коридоре редакции ко мне подошла юная красавица журналистка, на которую я давно уже «глаз положил» и сказала просто, с нотками нежной страсти в голосе:

— Я так смеялась, когда читала… Ты просто – гений….

— Так это…. Ну…. поехали тогда ко мне, — охотно поддержал я бурную дискуссию.

(продолжение следует)