Анна Каренина. Или конец династии Рельсманов

Машинист первого класса Нефед Изральевич Рельсман не любил свою работу. С детства он мечтал быть дирижером Берлинского симфонического оркестра. Но судьба распорядилась по своему. В династии Нефеда Изральевича Рельсмана все были потомственными железнодорожниками. Прабабка Нефеда Сюзанна Черепанова была любовницей самого Роберта Тревитика, создателя первого локомотива с самостоятельной паросиловой установкой, размещеной на раме с колесными парами. Именно она, во время традиционного третьего утреннего чая, подсказала ему в мае 1801 году  идею соединения самовара с колесами. А потом, уже будучи любовницей Ричарда Фултона, подсказала тому идею создания судна, приводимого в движение энергией паровой турбины, после чего тот и создал первый пароход «Клермонт». Прадед Нефеда, Чарльз Черепанов, служивший лакеем  у Джорджа Стефенсона, однажды подбросил незадачливому изобретателю  идейку поставить паровую машину на железные рельсы, положив начало английской железной дороге. Бабка Нефеда Израилевича Степанида долгие годы была любовницей самого Мирона Ефремовича Черепанова. Она до самой смерти утверждала, что именно она, дождливой осенью 1830 года на сеновале подсказала крепостному заводчика Демидова Мирону Черепанову идею создания первого в России товарного паровоза сери «О». Она потом работала проводницей на перегоне Санкт-Петеребург – Бологое.

Однако Нефед не смел перечить своему батюшке, потомственному смазчику-кочегару Израилю Митрофановичу, и стал машинистом. В тот памятный день он собрался в рейс с неохотой. Поел немного мацы с селедкой, запил по обыкновению хлебным квасом, смешанным со спиртом в отношении 1:2. Запив, Нефед звонко крякнул, отер пышные, нелепые, умасленные машиным маслом усы, вошедшие в моду железнодорожников с подачи несносных щеголей братьев Черепановых.

Паровоз курьерского поезда серии «Ща-2» уже пыхтел парами в тупике. Нефед Израилевич, не особо доверяя вечно пьяному смазчику-кочегару Парфен Дышлову, лично проверил пресс-масленки, затяжку болтов, в дышловых узлах, опробовал буксы на осях, и прочие трущиеся механизмы. Смазал тендер, чтобы лучше скользил.

— Подтяни фланцы, и песок экономь, а то встанешь на подъеме! – сказал он угрюмо помощнику машиниста Джамилю Насруддинову.

— Не теряй пара! – закричал он, заметив, как Джамилька открыл форсунку на всю мощность.

— Изральич! Нас прицепят к триста десятому, сборному! Состав в восемьдесят пассажирских осей – сообщил Джамиль, — и ни с того ни сего добавил, — выпить бы надо, Изралич!

Нефед не возражал. Открыли шаманское «Вдова Клико», названный в честь мадам Клико, верной жены упавшего с тендера на перекрестную ось снегоочистителя в 1870 году путейца Трофима Клико, любимый напиток железнодорожников. Налили по первой. Паровоз серии «Ща» остановился на станции возле водонапорной станции. Изральич видел, как люди праздно ходили по вокзальной платформе. Справа пространство до самого горизонта утопало в хлебных полях, вперемежку с коноплей. В небе пел обезумивший от жары дятел. Все находилось в гармонии. А и сам Нефед Израилевич был бы в принципе доволен жизнью, если бы хотя бы изредка дирижировать хотя бы небольшим, человек в десять-семнадцать, берлинским симфоническим оркестром. Машина серии «ИС», которую он водил уже двадцать лет поряд никогда не подводила его.

— Крейцкопф проверил? – спросил Нефед на всякий случай Джамиля, когда тендер до краев наполнился водой.

— А как же, Нефед Изралич! – обиделся помощник машиниста.

Налили по второй. Нефед понимал машину лучше и точнее, чем все в депо вместе взятые. Паровоз был для него, как женщина. Нефед знал, как сделать паровозу хорошо: какую гайку потеребить, чтобы паровоз задрожал всем своим металлическим корпусом от восторга. Он взглянул на часы «Павелъ Буре». Поезд уже имел четыре минуты опоздания.

Выходы с затяжных подъемов паровоз преодолевал тяжело, со скоростью не более тридцати километров. На кривых поворотах машину забрасывало в сторону, она опасно кренилась, норовя опрокинуться. На подъемах Нефед форсировал топку на предельной возможности, заставлял кочегара вручную загружать шуровку, в помощь стокерной машине, ибо пар постоянно садился.

Нефе гнал машину вперед, отведя регулятор штренделя на всю дугу и отдав анальный реверс на полную отсечку. Выпил по третьей.

Паровоз бешено мчался к неведомой земле.

Боковым зрением Нефед почувствовал, как справа по соседним путям их обгонял взявшийся ниоткуда питерский литерный. Машинист Гадонов, давний неприятель Нефеда, завидующий славе Нефеда, опустил стекло и показал тому средний палец, черный от мазута, древний знак презрения у железнодорожников. Этого Нефед не смог стерпеть!

— Поддай парку! – крикнул он задорно кочегару, скидывая форменный китель, оставшись в одних исподниках. – Угольку подбрось в топку!

— Я вахту не в силах стоять! – простонал кочегар машинисту, падая замертво возле топки.

— А ч-ч-ч-ч-ер-р-р-р-т-т-т-т ! Не надо было ему наливать! Слабый он! – грязно выругался Нефед, хватая лопату и швыряя уголь в сердце топки. Паровозы сравнялись. Нефед видел, как, стиснув зубы, вцепился в балансир завистливый машинист Гадонов.

Мимо проносились буераки, реки, раки. Джамиль пустил турбодинамо для освещения и включил лобовой прожектор впереди паровоза. Ему было трудно держать в нужном режиме работу топки и котла. Над левой машиной горела электрическая лампа, освещая дышловый механизм. Турбодинамо пыхтело, но не давало нужных расчетных оборотов. Нефед попытался регулировать работу турбодинамо через паропровод, но ничего не вышло. Его глаза сияли, отражая свет тусклой лампы над тахометром. Он дал экстренное торможение и перевел реверс назад

Джамиля прижало к котлу, он явственно услышал, как выли бандажи колес.

— Открой краны цилиндров! – взвыл Нефед.

Парфен закачал кочергой в инжектор воду. Прошли желтый светофор. Затем красный, зеленый,  синий, розовый, бежевый…У паровоза на двух скатках помялись бандажи, но экипаж не сбавлял хода. Впереди вагона бежала стройная баба в широкой шляпе с цветными лентами и перьями павлина, задрав длинную юбку из паплина, и никак не могла сбежать с путей.

— Дави ее! – крикнул в азарте Дышлов.

Нефед жадно дышал запахом  смазочного масла и слушал работу ритмичную паровозного насоса.

— Ника нельзя – сказал он, — Это госпожа Каренина Анна Ильинична. Закрой пар!

Дышлов протянул руку к регулятору и закрыл пар. В Графской сделали значительную стоянку. Паровоз брал воду, помощник машиниста чистил дымовую коробку, топку и прочее огневое хозяйство.

— Пару мало! Пошуруй топку и просифонь! Чтобы баланец загремел!

Рванули с места так, что из-под рельс брызнул сноп искр. Паровоз дожал от перенапряжения,  сифонил так, что из трубы жар вылетал. Колеса его впустую ворочались в снегу, подшипники грелись от частых оборотов, и плохого масла. А кочегар весь взмок от работы с топкой, выбегая время от времени за дровам на тендер. Нефед видел, как брызнула вода из паровозной трубы от слишком большого открытия пара.

— Врешь! Не обгонишь! – стиснув зубы, хрипел Нефед Изральевич, крутя изо всех сил ручку регулятора пара.

Вдруг Джамиль сквозь туман заметил, что впереди паровоза бежит все та же женщина, задрав длинную юбку. Он бежала, испуганно, словно лань, оглядываясь на паровоз. Женщина, не заметив, сбила на полном бегу, нас скорости в двадцать узлов, путевого обходчика, бывшего статского асессора, Игната Паносюка, неловко преградившего ей путь своим тщедушным телом.

— Острожнее! Задавим барыню! – закричал в ужасе кочегар,  закрыв лицо  черными от угля руками. Джамиль, что было силы, дернул за веревку паровозного свистка. Загремел балансир, кидая щит то вниз то вверх.

— Но почему она бегает все время по моим путям, а е по путям …. –с болью подумал Нефед Израилевич.

— Тормози! Еб вашу мать! – крикнул он, но рука, минуя его волю,

крутила ручку регулятора вправо, увеличивая скорость локомотива.

— Ты знал покойную? – спросил Джимиль… заметив что у Изральича текут предательские слезы по смуглому прыщавому лицу.

— Это Каренина Анна. – пояснил со знанием дела пояснил смазчик-кочегар… — Она завсегда бегает тут взапуски с паровозом по путям на этом участке. Такая забавница, не приведи Господь.

— А зачем?

— Да жизнь у нее не задалась!

— А что так?

— Да у нее, понимаешь, муж и дитя малое и еще любовник молодой.

— Ну и что? У меня та же хуйня, так я же не бегаю по путям?